Леонид Алёхин - Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями]

Молча постоял он, крутя в руках обломок сыновней лыжи. Ничего больше не спросил у Следопыта.

И хорошо. Что мог сказать ему Май?

Волки? Разбойники? Тангу?

Неизвестно.

Конечно, Следопыт обойдет и расспросит местных. Еще десять раз обыщет тракт и прилегающий лес вдоль и поперек.

Но раньше утра, раньше весны глупо надеяться найти хотя бы Михины кости. Тайга бывает коварна. Схватит, спрячет, занесет снегом, закидает настом.

Жену Алана, Мару, вон, так и не нашли. Только серебряную цепочку с кулоном, когда стаял снег, отыскал неведомо как и принес Алану дед Ойон. Говорил, вывели его собаки.

Пес разберет этих собак тангу. Нюх у них и правда острее, чем у наших. Волчий нюх. Отец Сурги их иначе, как волками, и не называл. А самих тангу звал «волчатниками».

Эх, кабы слушались волки-собаки кого-то, кроме своих маленьких хозяев, завтра же погнал бы их Май от Хлада до самой Котловины. Может, и унюхали бы чего.

Просить же у местных помощи бесполезно. После того, что учинили отец Мая со товарищи в деревне деда Ойона, ни один тангу с человеком в плаще Следопыта даже говорить не станет.

Но как бы то ни было, шансов отыскать Миху живым никаких. Сутки в зимней тайге, без огня, без еды… Май сам бы на такое вряд ли решился. А тут мальчишка, зеленая поросль.

Жалко Алана. Теперь он совсем один.

— Давай выпьем, капитан, — сказал ровным голосом Атмос. — За покой Михи.

— Святое дело, — согласился Май Сурга. — Только сам знаешь, мне крепкого нельзя, я на обходе.

— Садись за стол. Я принесу вино с ледника.

Миха отбросил шкуры и вскочил на ноги. Голова здорово кружилась, но ничего, стоял.

— Если оборотень в поселке, надо скорее бежать туда. Предупредить отца. Предупредить людей.

— Не спеши, — качнул головой дед Ойон. — Ты едва ушел от клыков Кагалыма. И опять спешишь в них очутиться?

— Ты меня все равно не удержишь, дед, — решительно сказал Миха. — Где моя одежда?

Старый тангу вздохнул. Пошарил рукой за спиной и протянул Михе кучу скомканных вещей.

— Забирай, что твое, — сказал он со значением. — Что помнишь, забирай.

Голос деда Ойона зазвенел. И голова Михи вместе с ним.

Протянув руку за одеждой, он увидел повязку на своем запястье. Бурую от засохшей крови.

Миха вспомнил боль от волчьих зубов.

Неживые лица Хозяев Кагалыма.

Треск черного льда.

Миха Атмос вспомнил смерть своего отца.

Он вернулся с ледника с двумя кувшинами в руках.

Май Сурга острым взглядом Следопыта приметил печати на горлышках, одобрительно кивнул. Окрестности Толоса, удобренные вулканическим пеплом, давали лучший в Россыпи виноград. Братства Виноделов из Валита, Хамона и Самана вели за него настоящую войну, нанимали солдат и строили укрепления вокруг виноградников.

Немудрено, что толосские красные вина называли «кровью».

Таким вином не грех обмыть благополучное путешествие Михи в Небесный Край.

— Держи-ка, — сказал Алан, протягивая Маю один кувшин.

Следопыт бережно принял кувшин двумя руками, обернулся с ним к столу. Он никого бы не потерпел за спиной, кроме близкого надежного друга. Такого, каким был ему Алан Атмос.

Что такое «друг»? Просто слово.

Слова ничего не значат для человека Черного Льда.

Рука Атмоса нырнула во второй кувшин и тут же вернулась с ножом из темного кристалла. Густое красное вино стекало с него, так похожее на кровь.

Но осколок небесного льда требовал настоящей крови.

Алан ударил капитана Следопытов в спину черным ножом. Изо всех сил, пробивая телогрейку и все, что было под ней.

Ниже левой лопатки. Повернув руку так, чтобы ледяное острие ножа отломилось и осталось в ране.

В сердце Мая Сурги.

Не сон. Явь.

Свеча Тревоги погасла в его руке. Невозможно. Как и то, что буран утих в ту же секунду. Алан Атмос увидел их перед собой.

Три огромные фигуры в доспехах из серебристого металла. Рядом с ними он ощутил себя карликом, и дело было не только в их неимоверном росте.

— Кто вы? — прошептал он. — Зачем вы пришли к нам?

Их неподвижные лица. Белые глаза. Губы, как запекшаяся кровь.

Они не шевелились, когда он услышал три голоса, сливавшиеся в один.

— Мы принесли вам свободу.

Лезвие огромного меча сверкнуло перед глазами Алана. В лунном свете оно выглядело сделанным из чистого прозрачного льда.

Он узнал холод, от которого останавливалось сердце и жизнь замирала.

Только холод, от начала и до конца времен. Холод, в котором мир нашел свою смерть.

И родился заново — холодным, сверкающим и чистым.

Миха хотел, но никак не мог прекратить плакать. В носу щипало, и совиное лицо деда Ойона расплывалось в глазах.

— Я видел, — выдавил он. — Я прятался за деревом и видел. Их главный проткнул отца мечом. Ледяным мечом. Насквозь. И поднял его над землей. Меч выпил у отца кровь, а взамен влил в него черную жидкость. Она текла внутри меча.

— Это кровь самих Хозяев, — сказал тангу.

Миха его не слушал.

— Потом главный учуял меня. Повернул голову в мою сторону и втянул ноздрями воздух. Я подумал, что он и меня так сейчас проткнет. И побежал. Дальше не помню.

Миха замолчал, понурился.

— А мой отец правда умер? — спросил он, утирая кулаком глаза.

Дед Ойон положил ему на плечо сухую руку.

— Твой отец не живой и не мертвый. Он теперь йоро-мангу, слуга Кагалыма. Его душа принадлежит Хозяевам. Тебе не надо ходить к нему.

— Как я могу ему помочь?

Дед Ойон молча кивнул на стену жилища. Повернув голову, Миха увидел его ответ.

Изогнутый полумесяцем лук тангу. И колчан, полный стрел с серебряными наконечниками. Оружие охотника за оборотнями Гиблого Края.

Алан вышел проводить капитана за околицу. Стоял с ним рядом, пока тот надевал лыжи, завязывал плащ и накидывал капюшон.

Они не разговаривали. Людям Черного Льда не нужны лишние слова.

Май Сурга ушел в ночь. С собой он уносил пять черных ножей.

По одному на каждого из своих лейтенантов.

Алан Атмос смотрел ему вслед, стоя у порога. Одетый по-домашнему, он не замечал мороза. Из его рта не шел пар.

Капитан Следопытов скрылся из виду. Атмос спустился в ледник.

Глыба черного льда уменьшилась совсем ненамного после того, как он изготовил ножи.

И она по-прежнему тянула его с неодолимой силой.

Алан положил обе руки на лед. Его пальцы свободно погрузились в глыбу.

Он услышал голос Хозяев.

Голос сказал, что он должен делать дальше.

Глава III Загадка рудника

июнь 400 года от Коронации

«Лететь нам шесть часов, так что вы лучше поспите, — сказал ему герцог Савина. — День у вас выдался тяжелый».

Но уснуть в тряском нутре грузового авиона под вой и треск моторов оказалось не так-то просто. Дремавший напротив Савина не спешил делиться тайной их общей судьбы. Барону ничего не оставалось, кроме как перебирать в памяти увиденное в плену.

Зная беспощадность южан, он ожидал увидеть картину резни. Но по дороге в лагерь завоевателей ему встречались вереницы пленных, среди которых Якош узнавал многих лордов Алмазной Оправы. Вопреки давним обещаниям утопить Договор в крови, люди Рубина сохраняли жизнь его хранителям.

Благородство?

Лорд Белин не верил, что те, кто изобразил на своем гербе ядовитого мантикора, обладают качествами легендарных Солнечных Рыцарей. Пусть они и возводят к ним свой род.

Старый герцог Савина прославился своим коварством на поле битвы и в мирное время. По его приказу лазутчики заминировали Окрестный Тракт, и если бы не помощь из Распола, Серединным Землям угрожал бы опустошающий голод.

А мины там находят до сих пор, спустя уже тридцать лет. Случается, гремят взрывы.

Единоутробный брат Савина, барон Майра по прозвищу Лорд Пепла, заказал у Мастеров Валита стенобитную артиллерию. Когда же пушки были доставлены и посланцы Звенящего Города явились к нему за расчетом — барон приказал влить им в глотки расплавленное золото.

Говорили, что это месть за предков Майра, казненных в Валите. Но лорд Белин был уверен — случившееся не более чем прихоть жестокого безумца. И пусть Лорд Пепла паршивейшая из овец, но посмотрите на остальное стадо! Не волки ли это в овечьих шкурах, пошитых знатоками древних родословных?